ПОДОРОЖНИК-ТРАВА: ЛЮБИМОЕ «ЛЕКАРСТВО» ИЗ ДЕТСТВА

Анализ стихотворения Бальмонта «Придорожные травы»

«Придорожные травы» входит в цикл «Млечный путь» сборника «Будем как Солнце», по оценкам современников, одного из лучших творений К. Д. Бальмонта. Само стихотворение тоже считается практически шедевром поэзии. Впервые оно было опубликовано в журнале «Новая жизнь» в 1900 году.

Произведение можно отнести к жанру лирической эпитафии, так как оно обращено к умирающим сломанным травам, образу, который, несомненно, является символом. Композиционно стихотворение делится на четыре строфы, причем слова, открывающие первую строфу, повторяются и в последней. Этот прием называется анафорой, с его помощью строки словно замыкаются сами на себе.

Что именно скрыто за образом искалеченных стеблей, каждый чувствует по-своему. Учитывая, что это произведение посвящено Максиму Горькому, можно предположить, что за этим символом кроется образ крестьян, слабых и маленьких людей, тех, что находятся под пристальным писательским вниманием последнего. Как и Алексея Максимовича (настоящее имя Горького), Бальмонта до глубины души трогает судьба этих несчастных, брошенных на произвол стихий целых народных масс.

Рассматривая содержание с этой точки зрения, можно обнаружить в стихотворении большое количество метафор и аллегорий. Дорога, вдоль которой растут эти неприметные травы, «заклятая стезя» — это сама история. На протяжении всего ее хода самую значительную роль играли великие вожди, прокладывавшие себе путь часто ценой человеческих жертв. На благо этих героев трудились тысячи и тысячи простых людей, оставшихся забытыми и безликими для новых поколений. Их руками был создан мир, которым управляли сильные, в то время как сами эти люди жили и умирали в невыносимых условиях, как «смятые невидевшим тяжелым колесом» стебли.

По всей вероятности, речь здесь идет о важных победах, совершенных тогда, когда на успех никто не надеялся. Или о каких-то достижениях, например, об обретении свободы крестьянами в 1861 году. Но и тогда праздновать в полном смысле они не могли, ведь за эту цена этой свободы была непомерна.

К. Д. Бальмонт смягчает образ смерти, называя ее сном. «Спите, не видавшие рассвета красоты», — призывает он, замыкая стихотворение в круг. Автор понимает, что для таких людей нет выхода из круговорота жизни. Они снова будут рождаться, служить прославленным героям, гибнуть безымянными на обочине истории, как покрытые пылью времен придорожные травы.

В начале века Константин Дмитриевич Бальмонт – популярнейший из русских поэтов. «Кто равен мне в моей певучей силе? Никто, никто», – горделиво заявлял он. Особой музыкальности стиха, «певучей силе», с которой Бальмонт выразил переживания лирического Я, настроения времени, он и был обязан небывалому успеху у читателя, признанию со стороны Чехова. Чайковского, Горького, Брюсова, Блока, Анненского.

Происходил Бальмонт из дворянской семьи, вырос в усадьбе близ Шуи Владимирской губернии и рано пленился «печальной красотой» среднерусской природы (за нее и «десяти Италии не возьму», писал поэт). Участник революционных кружков, Бальмонт был исключен из гимназии и университета; высокую филологическую культуру, знание множества языков дало ему самообразование, длившееся всю жизнь. Литературным «восприемником» Бальмонта стал Короленко, пожелавший самодисциплины дару юноши. Но этому совету Бальмонт не внял; творя «с радостной торопливостью», он впадал в многословие и бессчетно повторялся. Наследие поэта крайне неровно; среди десятков книг его лирики в стихах и прозе испытание временем выдержало далеко не всё.

Первый, ученический «Сборник стихотворений» Бальмонт издал в 1890 г. К символизму обратился после встречи в 1894 г. с Брюсовым, став затем одним из первых в кружке поэтов издательства «Скорпион». Меланхолическую «осеннюю» лирику природы и любви (сб. «Под северным небом». М., 1894 и «В безбрежности». М., 1895) сменили в книге Бальмонта «Горящие здания» (М., 1900) «кинжальные слова» героя-индивидуалиста, примерявшего модную ницшеанскую маску («Всё равно мне, человек /Плох или хорош…»). Образ русского декадента, «брата» Бодлера и Э. По, эпатирующее презрение к общепринятому, грим «художника-дьявола» часто мешали видеть другой лик Бальмонта-поэта, чьей доминантой Анненский считал «нежность и женственность». В стихах Бальмонта рядом с «цветами зла» росли и «придорожные травы», «смятые невидевшим тяжелым колесом», – этот навеянный Некрасовым символ участи обездоленных. В стремлении быть «испанцем», жаждавшим «цветов багряных», Бальмонт порой попадал на грань безвкусицы (пресловутое «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым… Хочу одежды с тебя сорвать»); искреннее и долговечнее оказались «утренние» мотивы его любовной лирики.

Подъем творческой и политической активности поэт испытал в канун первой русской революции. Его лучший сборник «Будем как Солнце» (М., 1903) запечатлел в космических метафорах переживание единства поэта с животворящими силами бытия и своеобразно выразил мажорное общественное настроение. Сатиры Бальмонта на «Николая Последнего», ходившие в списках («Маленький султан», «Наш царь – Мукден, наш царь Цусима»), а также его гимны революционным рабочим в большевистской газете «Новая жизнь», в изданной горьковским «Знанием» и конфискованной полицией книжке «Стихотворения» (СПб., 1906) заставили его уйти в эмиграцию до 1913 г.

Увлекающейся, «стихийной» натуре Бальмонта оказалась близка возникшая в бурно менявшемся мире «философия мгновения» («Я каждой минутой сожжен, /Я в каждой измене живу»). Впечатлительности «ветроподобного» лирического героя ответили приемы субъективного импрессионизма

с его непосредственностью самовыражения, летучей зыбкостью обрата и «внезапной строкой», спешившей «сказать мгновенью “Стой!”». Но еще Вяч. Иванов заметил, что, при всем многообразии художественных личин, Бальмонт-романтик оставался верен красоте порыва к «горным вершинам» творчества и непримирим к «трусости духа» и «раболепию рабов».

Импровизационному в своей сути искусству Бальмонта, понимавшего «поэзию как волшебство» (так он назвал свою лекцию 1914 г.), было чуждо все рассудочное. «Творец-ребенок», восхищенно писала о Бальмонте Цветаева, противоставляя его моцартианство сальеризму Брюсова. Бальмонту редко давалась стилизация; «заморским гостем», по слову Цветаевой, оставался он даже в сфере русского фольклора (напр., в сб. «Жар-птица». М., 1907). Тем не менее ряд книг посвятил вариациям на темы поэзии народов мира, от древних ацтеков до западных славян (напр., «египетские» стихи в сб. «Зарево зорь». М., 1912). Страстный путешественник, Бальмонт побывал на всех континентах; он один из видных русских переводчиков (сочинений Кальдерона, Шелли. Э. По, Калидасы, Руставели и мн. др.). Но широта творчества мешала его глубине. В сборниках 1910-х годов («Ясень. Видение древа.» М., 1916; «Сонеты солнца, меда и луны.» М., 1917) мастерство стиха не вернуло поэзии Бальмонта былой силы. Лишь в самых поздних стихотворениях, подсказанных тоской по родине, выступил ее проникновенный образ. Уехав из Москвы в 1920 г. (как ему тогда казалось, ненадолго), поэт провел на чужбине более двадцати лет и умер нищим, полузабытым и полубезумным в одном из пригородов Парижа.

Изд.: Бальмонт К. Стихотворения. Л., 1969. («Б-ка поэта». Большая серия).

* * *

ЧАЙКА

Чайка, серая чайка с печальными криками носитсяНад холодной пучиной морской. И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобыТак полны безграничной тоской?

Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.Закурчавилась пена седая на гребне волны. Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,Бесприютная чайка из дальней страны.

ЛЕСНЫЕ ТРАВЫ

ВЛАГА

КИНЖАЛЬНЫЕ СЛОВА

I will speak daggers.

ПРОПОВЕДНИКАМ

Сонет

* Я буду говорить резко (дословно: «Я буду говорить кинжалами»). – Гамлет (англ. ).

ПРИДОРОЖНЫЕ ТРАВЫ

СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ

БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ

* * *

Я – внезапный излом, Я – играющий гром, Я – прозрачный ручей, Я – для всех и ничей.

Вечно юный, как сон, Сильный тем, что влюблен И в себя и в других, Я – изысканный стих.

Наша справка:

Подорожник большой или Plantago Major («плантаго майор») – лекарственное растение семейства Подорожниковых, растущее в Европейской части России. Его листья и семена обладают бактерицидными и противовоспалительными свойствами и широко используются в народной медицине, а также в фармакологии – для приготовления мазей, гелей и настоек. Наружное и внутреннее применение подорожниковых отваров и настоек может быть полезно в следующих случаях:

• Заболевания органов дыхания, в том числе туберкулезного характера
• Хронические гастриты и язва желудка
• Язвенные и гнойничковые поражения кожного покрова
• Заболевания аллергического характера ( в случае если нет аллегри на компоненты самой травы)